Я… растерялся:
— Не понял⁈
— Мы — не шесть отдельных личностей, а семья, значит, не можем не быть зависимыми друг от друга! Ведь мы живем одной жизнью на всех, не мыслим себя без остальных и стремимся к одной цели. А значит, уверенность, бесстрашие и любые другие качества каждого из нас просто обязаны поддерживаться всеми остальными!
— Алька, ты умница! — восхитившись неожиданному повороту ее мысли и потрясающе красивому выводу, который она сделала, воскликнул я. И подался вперед, чтобы поцеловать девушку в носик, но почему-то наткнулся на мягкие и податливые губы. А когда смог от них оторваться, услышал подрагивающий от желания голосок:
— А умнице положена капелька твоей нежности и ласки?
…Услышав перестук копыт, я выглянул в окно и присвистнул от удивления: вместо огромной кареты, в которой аресса Доргетта ввезла в Лайвен моих женщин, к дому подлетела одноместная открытая двуколка, запряженная великолепным вороным жеребцом, и сопровождаемая всего двумя всадниками!
— Мама решила вспомнить молодость! — радостно объяснила Тина, тут же возникшая рядом. И, уже куда-то убегая, добавила: — Когда-то она очень любила быструю езду.
Поверить в последнее утверждение оказалось несложно. Достаточно было спуститься во двор, посмотреть на разрумянившееся лицо хозяйки замка Маггор и оценить ту грустную нежность, с которой она прикоснулась к крупу своего скакуна, когда с моей помощью спустилась на землю. Вот я и обратился к ней так, как потребовала душа:
— Вы сегодня стремительны, как ветер с полуночи! Представляю, какому количеству мужчин вы разбили сердца за свою жизнь…
— А ведь ты не льстишь, а говоришь то, что думаешь! — резко остановившись и заглянув мне в глаза, ошарашено пробормотала старуха. Потом оглядела меня с ног до головы и недоуменно свела брови к переносице: — Не поняла, а чего это ты так вырядился?
«Аресса Доргетта просила передать, что будет иметь честь прибыть к вам в гости к середине шестой стражи!» — слово в слово повторил я слова ее посыльного.
— Убью паршивца! — возмущенно воскликнула женщина и погрозила сухоньким кулачком непонятно кому. — Я сказала, что заскочу на закате на кубок-другой хорошего вина! Просто, по-домашнему!
— Ати вот-вот зайдет, хорошее вино найдется, а переодеться совсем недолго! — улыбнулся я, и подал даме руку, чтобы проводить ее к дому.
Руку она приняла, но сходить с места не торопилась — развернулась к сопровождающим и повелительно махнула рукой:
— Свободны. Меня проводят…
— … завтра. Эдак во второй половине дня! — вспомнив про просьбу Найты, уточнил я. А чтобы мне не вздумали возражать, добавил в голос металла: — Я не видел друга рода Эвис и свою близкую родственницу почти три десятины. Поэтому сегодня ее можете не ждать.
— И много у твоего рода нас, друзей? — ехидно поинтересовалась ар Маггор, когда вассалы ее мужа развернули коней и поехали обратно.
— Витсир ар Дирг, Элмар ар Сиерс и вы… — не задумавшись ни на мгновение, ответил я и мягко повлек даму к дому.
— Лайвенский Пес, Душегуб и Авада[1]⁈ — не без удовольствия оперевшись на мою руку, плотоядно ухмыльнулась старуха. — Мечта, а не компания!
— Судя по прозвищу, одним разбиванием сердец вы не ограничивались? — перешагивая вместе с гостьей через порог дома, весело хмыкнул я. И сбился с шага, увидев, во что наряжена пятерка моих женщин.
— Я всегда любила повеселиться! — гордо заявила ар Маггор. — Правда, смелости одеваться так, как твои жены, мне бы точно не хватило.
Одеваться? По меркам королевского двора, одетой могла считаться только Тина, наряженная в красивое домашнее платье моих родовых цветов. А все остальные должны были считаться раздетыми, ибо «платья», которые они демонстрировали, отличались от купальной нижней рубашки Майры только материалами, использованными для пошива. А все остальное — от коротенького подола и до прямоугольного выреза, открывавшего добрую треть груди — было точь-в-точь таким же. Правда, на их точеных фигурках «это непотребство» выглядело именно платьями. Да, невероятно смелыми и не вписывающимися ни в какие правила приличий, но превращающими и без того изумительно красивых женщин во что-то необыкновенное!
— Дамы, вы ослепительны! — восхищенно выдохнул я, когда понял, что пауза слегка затянулась. — Теперь я понимаю, почему по Лайвену «поползли первые слухи»: у портного, который шил эти наряды, небось, уже отваливается язык от попыток описать вашу невероятную красоту! И… я к нему уже ревную!
— Платья шились по меркам, показывались только маме, а мэтр Колин и обе его меньшицы поклялись жизнью, что не расскажут о них ни одной живой душе! — «успокоила» меня Тина. — Что касается ревности, то ее, как мне кажется, стоит поумерить, ведь этот мастер шьет настолько необычные вещи, что его смерть станет для нас невосполнимой потерей!
Не согласиться с последним утверждением было трудно, поэтому я удавил в себе жажду крови и проводил гостью в большую гостиную, там усадил ее по правую руку от своего кресла, поручил заботам супруг, кивнул Тине и в ее сопровождении отправился переодеваться. А когда вошел в свою гостиную, то первым делом направился к переметным сумкам, все еще валяющимся на полу, покопался в одной из двух своих, вытащил из нее небольшой сверток и протянул женщине:
— Это тебе.
Тина в считанные мгновения развернула тряпицу, потрясенно оглядела тисненную золотом книжицу высотой пальцев в пять, и попыталась ее вернуть:
— Нейл, так нельзя: советник главы рода должен быть мужчиной!
— Во-первых, прямо это нигде не оговаривается! — усмехнулся я. — Во-вторых, Странный род просто обязан удивлять, и, в-третьих, менять свое решение я не намерен.
Женщина немного поколебалась, «взвесила» книжку на ладони, затем тряхнула волосами и гордо вскинула голову:
— Действительно — что за Странный род и без странностей? Не поймут!
Я дождался, пока книжица займет свое законное место на поясе над ее правым бедром, и решил развлекаться дальше:
— Кстати, Тина, а у тебя есть такое же платье, как у девочек?
В глазах женщины тут же заискрились смешинки:
— Конечно, есть! Только надевать его при маме я не рискну.
— Почему это? — спросил я, чтобы дать ей возможность лишний раз порадоваться тем изменениям, которые они с Найтой баловались в мое отсутствие.
— Ты что, смеешься⁈ — искренне возмутилась она. — Мне скоро сорок, а тело как у Альки! Не поверишь, каждое утро, проснувшись, я первым делом бегу к зеркалу, чтобы на него полюбоваться. А иногда не верю собственным глазам, и щупаю. Сама себя…
— Верь моим! — пошутил я, вытаскивая из шкафа простую белую рубашку и вдевая левую руку в рукав.
— Ты не смеешься, ты издеваешься! — обиженно заключила она. — Думаешь, легко умирать от зависти к девочкам и ждать, пока появится возмо— …
— Я не издеваюсь… — перебил ее я. — … а говорю прямо: мы ушли переодеваться, обретать статус и восстанавливать справедливость. Значит, ты просто обязана показать мне, как оно на тебе сидит!
Не успел я договорить, как ухо обожгло поцелуем, а подол домашнего платья советницы хлестнул по ногам. Еще через мгновение распахнулась дверь в мою спальню, за ней — дверь в бывшую спальню Шеллы, и наступила тишина. Впрочем, тихо было совсем недолго: не успел я переодеть штаны и застегнуть рубашку, как на пороге возникла Тина и замерла, непонятно с чего уставившись взглядом в пол.
Выглядела она изумительно. И дело было даже не в алом платьице с угольно-черными кружевами, без всякого сомнения, пошитом большим мастером своего дела, а в том, что оно обтягивало: даже на мой взгляд, основательно избалованный измененными фигурами, придраться к пропорциям этой женщины было невозможно!
— Можешь немного покрутиться? — попросил я у постепенно краснеющей советницы. А когда она выполнила просьбу, мысленно хмыкнул — легкие туфельки в цвет платья на каблучке высотой пальцев в пять-шесть превратили «не очень длинные», по мнению Альки, но сильные, стройные и загорелые ноги в нечто совершенное. Летние тренировки, убравшие лишний жир и добавивший мышцам объемов и упругости, подтянули и округлили задницу, а «тяжеловатый подбородок» поменял форму и стал близок к идеалу. Мало того, грудь, казавшаяся Альке «потерявшей форму», не только приподнялась, но и стала заметно крупнее, а кожа словно засветилась изнутри.